Я бы сказал так: не стоит говорить сразу обо всем периоде, который считается средневековьем, как о чем-то цельном. За те века, что прошли с падения Рима (что собственно и считается началом средневековья, хотя и тут согласия нет, порой говорят о возникновении ислама, как границе между древним миром и средневековьем) до времени его окончания (вот тут кстати разброс огромный - по мнению разных медивистов сроки окончания оного средневековья могут отличаться на пару-тройку веков, от падения Константинополя до французской революции). Понятно, что за столь большой срок не раз менялись не только методы ведения войны, но и отношение к ней.
Не буду даже пытаться охватить весь период, а начну с одного из наиболее интересных моментов - с того, как (на мой не особо просвещенный взгляд) возникло понятие правильной, справедливой или священной войны, которое в значительно измененном виде дожило практически до наших дней.
читать дальшеВ ранней средневековой Европе отношение к войне было довольно странным - с одной стороны были традиции германцев, кельтов и франков, которые это дело любили и уважали, а с другой стороны христианское "не убий". Да, "не мир, но меч принес вам" никуда не делось, но в целом христианство выступало против войны, за мир и всеобщую любовь и понимание. Любителей поспорить прошу чуточку подождать - сейчас речь о раннем христианстве.
При этом надо отметить, что в германской традиции война зачастую была действом едва ли не обрядовым, зачастую воспринимаемым как суд богов, при этом она не обязательно была направлена на физическое уничтожение противника. Продемонстрировать свое превосходство, доблесть могло быть вполне достаточно. Нечто подобное было у североамериканских индейцев: не столько убивать врагов, сколько демонстрировать свою доблесть. Кроме того, на тот момент разрыв между воинским сословием и свободными землепашцами был не столь значителен, как в разгар феодализма. (Опять же если говорить о северной и центральной Европе). Землепашец еще не стал вещью, движыимым имуществом, поэтому даже на войне к нему сохранялась толика уважения. Тем более, что на тот момент многие землепашцы были далеко не такими мирными.
А потом, при Каролингах, произошло сближение королевской и церковной власти, церковники в буквальном смысле легли под королевскую власть и начали в кафедр рассказывать, что любовь и мир, но война против язычников и еретиков (а именно за счет их земель каролинги стремились расширять свои владения на тот момент) - это правильно, очень по-христиански и богоугодно. И вот тут-то старые, ничуть не забытые традиции любить и уважать войну получили свою питательную почву, из которой (вместе с заметным приростом населения) и выросли крестовые походы и иже с ними.
Война разделилась, обретя несколько лиц: справедливая/святая война, которая очень быстро превращалась в "mortelle", войну смертельную, где не было места жалости и пощады ждать почти не приходилось и "чистая", "рыцарственная" война. И тот и иной тип войны в свою очередь дробился на множество подтипов (ярчайшим примером тому можно привести Испанию с ее перманентной конкистой-реконкистой, об этом чуть ниже).
Интересно, что не обязательно война с иноверцами должна была быть смертельной, во время крестовых походов довольно часто война велась рыцарственно (пока какой-нибудь досадный инцендент, ну, например жадность магометан, не желающих честно выкупить пленных, не приводила к переходу войны в статус смертельной, как тогда, когда Ричард вырезал к хренам пленных и местные на него сильно обиделись).
Но в целом чем больше была разница в религиозных убеждениях и чем дальше была родная земля одной из сражавшихся сторон, тем более жестокими становились сражения. Были и исключения, понятное дело. Если брать в качестве примера Испанию, то там шло четкое разделение на guerre - войну между христианскими феодалами (в том числе и ради отжать деревеньку) и bellum - полноценную войну с мусульманами. Bellum в свою очередь разделялась Hueste (когда христиане большой толпой под руководством короля шли вваливать черножо... магометанам), fonsado – местные зарубы, решавшиеся силами одного города или провинции, apellido - это когда мусульмане набигают и надо собрать ополчение и отбить нападение. Ну и cavalgada, это когда собиралась
При этом компании эти могли быть весьма большими и заходить они могли довольно далеко вглубь мусульманских земель, предавая из мечу и огню. Мусульмане отвечали взаимностью и жить в этих краях было совсем не весело. В жж у Антуана описывался показательный случай: отряд мусульман, направляясь в христианские земли встретил мальчишку пастуха и предводитель отряда приказал его не убивать, аргументировав это тем, что не воюет с теми, у кого не растут усы. Этим своим поступком он вызвал всеобщее удивление, в том числе у пастушка, который, понятное дело, уже успел проститься с жизнью.
Христиане в мусульманских землях вели себя ничуть не краше, поэтому когда встречались два таких отряда война обычно была "плохой" и потери могли быть очень большими, тут все зависело от того, у кого оказались лучше лошади: у победивших или побежденных, если у победивших, то потери побежденных запросто могли превышать половину от начальной численности.
Сражения в религиозных войнах вообще были намного кровавее, чем в войнах между "добрыми христианами" (в понятие добрых христиан ни в коем случае не стоит включать еретиков, к ним отношение было еще хуже, чем к магометанам).
При этом даже в стычках между христианами и мусульманами в Испании война могла вестись "по рыцарским правилам", с пленом, выкупами, турнирами и прочими радостями. От чего это зависело я так и не смог понять. Возможно трезвые испанцы были злы и рубились по взрослому, а накатив в в обед по литрушке вина становились добры, или наоборот зверели с похмелья. Может все зависело от наличия в отряде парней, затаивших злобу на противников - когда сходу пошел беспредел, уже нет возможности для взаимной вежливости. Стоит отдельно отметить, что к мести на протяжении всего средневековья относились серьезно. Пусть священники проповедовали о христианском долге простить обиду, пусть месть требовала чудовищных усилий, это редко останавливало мстителей. Возможно когда нибудь я наткнусь на книги испанских историков, которые объясняют, почему оно так было, но пока что мне такие еще не встретились.
Хейзинга, например, пишет, что по его мнению в средневековье люди чувствовали острее, реагировали спонтаннее и ярче, чем в более поздние времена. При этом он тмечает, что не стоит упоминаемое в хрониках "все пали ниц и рыдали весь день" расценивать как реальное описание событий. Хронисты ОЧЕНЬ любили преувеличения. Как в описании реакции людей, так и в описании событий. Например, если в хронике писали о том, что б битве было убито сто тысяч мусульман, то это вовсе не означает, что действительно было убито сто тысяч мусульман. Скорее всего хронист просто пытался подчеркнуть, что это была смертельная война, в которой врагов не жалели. Ну и преувеличение заслуг "своих" парней, как без этого. При этом свои потери очень часто занижались, порой значительно. И не только потери, но и число участников сражения. Действительно, трудно поверить, что сотня поименованных бойцов из какой-нибудь хроники одолела, не понеся потерь, десятитысячное войско, перебив при этом двадцать пять тысяч врагов. Ну, разве что среди них был молодой Сталин.
Но вернемся непосредственно к потерям.
Вообще в европейских войнах можно отметить еще одну закономерность: стоило на поле битвы оказаться пехоте из простолюдинов, как рыцарственность сходила на нет. Относительный порядок был там, где в качестве пехоты использовались пешие сержанты, простолюдины, набранные в дружину рыцаря и отличавшиеся довольно высокой дисциплиной. Стоило на поле битвы оказаться ополчению или наемной иностранной пехоте, как начиналась резня: рыцари крошили пехтуру, понимая, что выкупа с нищебродов не взять, пехота отвечала взаимностью, понимая, что их жалеть не будут, а буде кого из вражьих рыцарей возьмут в плен, выкуп достанется не им. "Штраф всегда получает раджа", как правильно подметил герой мультфильма. Если сержанты еще могли расчитывать на долю выкупа от своего непосредственного сюзерена, то городским ополченцам не светило.
Если воевали в основном конные дружины, отношение скорее всего было другим - согласно утверждениям хронистов на две-три сотни пленных могло приходиться не больше дюжины убитых. Нельзя быть уверенным, что это правда, хронисты могли просто пытаться показать, что война шла благородно, особенно в тех случаях, когда проигравшие в результате принесли вассальную присягу победившему государю - негоже напоминать новым друзьям, что вы вчера разбили им лицо и отняли мобилу). Тем не менее, при встрече конных дружин, состоявших в основном из людей благородных сословий, брать в плен было выгоднее: кроме выкупа непосредственно за пленного, пленившему доставались доспехи (или выкуп за них).
При этом в договоре между королем (довольно характерная начиная с 13 века вещь) и его воинами часто оговаривалось отдельно, как именно делятся деньги за выкуп, в большинстве случаев всех пленных получал король, а пленивший получал доспехи пленного. В случае со знатными пленниками суммы выкупов многократно превосходили стоимость снаряжения и казалось бы, что такой дележ был не слишком честен, если бы не одно но. В тех же договорах оговаривалось, что в случае пленения воина выкупает король, который так же обязан восполнить ему стоимость коня и доспехов (в том числе в случае гибели коня в бою).
Посредничество в деле выкупа пленных было серьезным бизнесом - этим занимались банковские дома, причем конкуренция между ними была жесткой. Пленных выкупали "оптом", деньги крутились немалые. Можно себе представить, как были разочарованы банкиры, узнав о резне пленных под Азенкуром.
Однако ж, к концу 13-середине 14 века рыцарственная война стала примерно как звери из красной книги: еще встречалась, но стала явлением редким.
В войнах, которые вели Англия и Шотландия лютая, бешеная резня стала традицией, потери проигравшей стороны до половины, а то и более личного состава стали чуть ли не постоянным явлением. Примерно в то же время к веселью присоединились швейцарцы из объединенных кантонов, радостные парни, чьи боевые уставы вообще запрещали брать пленных, а в качестве реверанса всеобщему милосердию запрещали вырывать из тел врага сердца и жрать их прям на поле боя, по крайней мере пока не закончено сражение.
Доля пехоты к тому времени заметно подросла (у швейцарцев кавалерии практически не было, разве что разведка) и это привело к значительно большей ожесточенности сражений. Битвы превратились в настоящую мясорубку, теперь потери проигравшей стороны редко бывали меньше четверти начальной численности, зачастую превышая половину. Теперь уже не встречается битв, прошедших почти бескровно (Макиавелли, который пишет о бескровных сражениях между кондотьерами мягко говоря кривит душой, в сражении, потери в котором он описывает как пара человек, спьяну упавших с лошадей и затоптанных, полегло порядка 900 человек из 5000 участников, что говорит о том, что сражение было весьма ожесточенным).
Вот тут я писал о битве, в которой проигравшие полегли почти все, за исключением очень небольшого числа раненых и пленных:
icedearth.diary.ru/p171887761.htm
Не рядовой случай, происшедший чуть позже, но такой вот стала война.
К этому можно добавить вот что: обычно при оценке потерь пишут о потерях в генеральном бою, но в ходе военной кампании они могли быть не основными - потери от болезней, ран и мелких стычек могли быть существенней, чем собственно боевые. При этом чем больше армия и дольше кампания, тем больше и неотвратимее будут небоевые потери.
Но и переоценивать потери от болезней, считая их окончательными и необратимыми тоже не стоит. Например, во время осады Арфлера в списках заболевших (в том числе дизентерией) людей оказалось намного больше, чем в списках умерших от ран и болезней, для примера в одном из отрядов из 60 человек заболело 39, но умер всего один.
Ярким примером того, что дизентерия не всегда была смертельным приговором был небезызвестный сэр Джон Фастольф, чье имя тоже нашли в списках заболевших, но выздоровевших даже без эвакуации в Англию. В среднем число заболевших в разных отрядах при осаде Арфлера колебалось в пределах 15-60% от численности отряда, но погибших было намного меньше, обычно безвозвратные санитарные потери были не больше 10%. Отдельно отмечают так же, что санитарные потери ветеранов, как от болезней так и от ран, значительно ниже, чем у новобранцев. Не буду рассуждать почему, на то есть медики, просто для сведения.
Если так подумать, то были ребята, которых, казалось, вообще не убить, когда это наконец происходило, это считалось событием достойным упоминания в летописи, как было с последними головорезами из Черного отряда Гейра.
Если обобщить, то можно сказать так: чем больше в битве участвует пехоты, тем больше будет убитых. При этом значительное количество убитых будет приходиться на долю тех, кого убили во время бегства.
В целом потери проигравшей стороны в более-менее серьезной битве начинаются где-то от 10% личного состава и, если верить летописям, доходят не до жалких 147%, а до всего мужского населения страны. В более реалистичных оценках потери проигравших постепенно растут от более ранних битв к более поздним, к концу 15 века становясь просто катастрофическими. Неоднократно встречалось мнение, что когда потери превышают 10-15 % от начальной численности, войска теряют стойкость и начинается бегство. Если бегство удачное, то примерно этим и ограничиваются потери, если бегство не удалось, то для проигравших все становится печально, как для крымских татар и янычар при Молодях, когда перебили почти всех.
Пы.Сы. данное творение - это мое личное мнение, составленное на основании чтения книжек гораздо более подкованных в вопросе военной истории людей, поэтому я не рекомендовал бы расценивать его как серьезное историческое исследование и уж всяко не стал бы запускать в перепост, чтоб избежать бессмысленных и беспощадных срачей. А вот подискутировать тут я совершенно не против, если есть что сказать по существу - я только рад услышать.